Йоко Оно в Бернове

Никогда не знаешь, случится ли то, о чем всерьез или в шутку, а порой с иронией спрашивают тебя посетители музея.

— А Йоко Оно у вас не была?

— Была, — теперь отвечаем мы. – Была 2 июня 2007 года.

Йоко Оно, легенду мировой культуры 60-70-х гг. XX века, вдову Джона Леннона, известную во всем мире как «звезда рок-музыки», в Берново привели воспоминания детства. Впервые в нашу страну она приехала в конце 80-х годов прошлого столетия. Уже тогда просила Йоко рассказать о жизни ее русских тетушек Анны и Варвары Бубновых в России. Но никто из тех, с кем встречалась Йоко, не слыхал о них.

Ее визит в Берново до последнего дня оставался тайной. Подробности визита обговаривались заранее. В музее до последнего дня не верили в серьезность намерений легенды, но к ее приезду готовились.

Тайна появления Йоко Оно в Бернове мгновенно стала явью. Для многих это оказалось неожиданностью. Кое-кто сомневался, что это было на самом деле. Газеты запестрели фотографиями с Йоко в Бернове. По телевизору показывали, как экстравагантная гостья кружилась в вихре «однообразного и безумного вальса» в танцевальном зале Берновского музея. Статьи в Интернете и журналах, повторяя друг друга, сообщали о том, что было и чего не было.

Сегодня я попытаюсь рассказать давнюю историю, связавшую воедино пути таких разных людей – русских сестер Бубновых, японки Йоко Оно, англичанина Джона Леннона.

Русская краска в яркую жизненную палитру Йоко была привнесена в Токио, где сестры приняли участие в ее воспитании. Мы говорим о роли Варвары и Анны, соприкоснувшихся с маленькой японкой. Но обо всем по порядку. В конце XIX столетия в Петербурге, в небогатой семье Дмитрия Капитоновича и Анны Николаевны Бубновых родились три дочери: Мария (1884-1963 гг.), Варвара (1886-1983 гг.), Анна (1880-1979 гг.). Девочки оказались очень одаренными. Старшая успешно готовилась к будущему пианистки, и это будущее состоялось. Средняя любила и тонко чувствовала музыку, но рано проявившиеся способности к рисованию определили ее судьбу художника. Младшая играла на фортепиано, по истечении времени в ее руках «запела и заговорила» скрипка.

В детстве сестры Бубновы почти каждое лето проводили в Бернове. Их мать, урожденная Анна Николаевна Вульф, рассказывала детям истории дворян Вульфов, говорила о тех, кто бывал в этой усадьбе. Часто мать читала им пушкинские стихи, прославившие эти места. Она водила отдыхать их на реку Тьму, гуляла с ними по парку, поднималась на горку «Парнас». В доме так часто и по разным поводам вспоминали Пушкина, что в детстве девочки всерьез считали его своим родственником.

Как попали сестры в Японию? Старшая, Мария, никогда не покидала родину. Она обосновалась с мужем в Сухуми. Заслуженный учитель Абхазской АССР, Мария Дмитриевна преподавала в музыкальном училище, руководила самодеятельной оперой.

Младшая сестра Анна проложила дорогу в Японию своей неоглядной любовью к японцу Сюнъити Оно, студенту-вольнослушателю Петербургского университета. Анна окончила Петербургскую консерваторию, преподавала музыку и успешно концертировала. И тут на ее пути встал Сюнъити Оно. Их знакомство, перешедшее в сильное чувство, происходило на фоне февральской и октябрьской революций 1917 года. Япония предписала своим подданным покинуть Россию. Оно медлил до последнего, не в силах расстаться с Анной. А та терзалась: оставить Родину  или потерять любимого. Любовь пересилила. Они обвенчались в феврале 1917 г., и в тот же день поезд увез их на родину мужа.

Так Анна оказалась в Японии, не в современной цивилизованной стране, а в Японии традиционной – с рикшами и гейшами, с ни на что не похожим вековым укладом. Сюнъити – старший сын видного чиновника из самурайского рода – мог рассчитывать на хорошую партию в высшем обществе. Мог, но этому препятствовал его брак с иностранкой.

Тем не менее, клан Оно принял Анну и полюбил ее. Для братьев и сестер своего мужа она стала «о-нээ-сан» – уважаемой старшей сестрой, а для детей – «Анна обататями» – тетушкой Анной.

Год спустя после приезда в молодой семье родился мальчик. Сыну дали японское имя Шюнтаро и православное Дмитрий в честь русского деда. А звали по-русски – Шуня. Одаренного ребенка считали «музыкальным чудом». Анна учила вместе с сыном детишек-японцев и взрослых игре на рояле и скрипке. Учила ревностно, терпеливо и строго.

В это время к ней из России приехали мать и сестра Варвара. Приехали, как они говорили, ненадолго, погостить, посмотреть на семью Анны, на внука и племянника. Варвара мечтала познакомиться с техникой работы японских художников. Но жизнь распорядилась иначе. Варвара прожила в Японии 36 лет – с 1922 по 1958 год. Время это наполнилось чередой страданий и потерь, и только спустя годы пришел успех и признание сестер в далекой Японии.

В 14 лет скоропостижно скончался сын Анны. Два года спустя распался ее брак с Оно. Не вынесла разлуки с внуком и страданий дочери мать. Анну Николаевну похоронили рядом с Шуней. Следом страшные события в Хиросиме и Нагасаки. Дотла сгорел дом сестер, в огне погибли картины, кисти, краски, словом, нужно было начинать жизнь сначала. В августе 1946 скончался муж Варвары Дмитриевны В.А.Головщиков. Ему не было и 50 лет.

Японская пословица гласит: «Семь раз упади, восемь встань». И сестры вставали. Их уроки постижения жизни в Японии были нелегкими, но женщины не озлобились и не ожесточились. Выжить каждой помогло любимое дело.

За долгие годы преподавания музыки число учеников Анны насчитывало более 1000 человек. Она стала профессором музыки по классу скрипки музыкального института «Тусасино» и была первой из советских граждан в 1959 году награждена японским орденом Священного Сокровища за заслуги в музыкальной деятельности. Так Япония благодаря любви Анны и Сюнъити Оно приобрела хорошую скрипичную школу. Достойное место в истории японского искусства заняла Варвара Дмитриевна. Она была не только художником-графиком, но и завоевала славу лучшего литографа страны, которая сохранилась за нею и по сей день. Варвара преподавала японцам русский язык и литературу. Особое внимание уделялось на занятиях Пушкину. Японские русисты говорили, что Варвара-сан была первой, кто открыл им Пушкина. Нет ни одной солидной книги по современному японскому искусству, где бы ни упоминалось имя русской художницы. Страна Восходящего Солнца оценила В.Бубнову, наградив орденом Драгоценной Короны «за заслуги в области расширения изучения русского языка и повышения уровня знаний русской литературы в Японии, за вклад в развитие культурных связей между Японией и Россией».

Несмотря на все перипетии и сложности жизни, Анна Дмитриевна сохранила добрые отношения со всем семейством мужа, особенно с семьею его младшего брата Эйсуке Оно. Тот женился на девушке из уважаемой в Японии семьи. У их дочери, Йоко Оно, рано проявились музыкальные способности и желание рисовать. С трех лет одаренную девочку стали учить игре на пианино, может быть, тогда же дали ей кисточку и краски. Тетушки – Анна-сан и Варвара-сан — были рядом («сан» употребляется в Японии для обозначения уважаемого, достойного, заслужившего почтение человека. Только так).

Йоко боготворила тетю Анну. Сначала это был детский восторг перед знаменитой, всегда элегантной Анной Оно, так не похожей на всех. Впоследствии Йоко, став сама звездой мировой величины, осознала трагизм жизни этой женщины. Пережив невосполнимую утрату – смерть Джона Леннона, по-новому поняла ее мужество.

Было бы несправедливо умолчать еще об одной японской странице в жизни сестер Бубновых. Она связана с судьбой японца, который и по сей день преданно хранит память о двух русских женщинах, неизменно называя их Анна-сан и Варвара-сан.

Это Юго Оно, сын от второго брака Сюнъити Оно, мужа Анны. Мать Юго, Намико, сохранила самые добрые отношения с Анной и часто помогала ей. Та, в свою очередь, потеряв сына, очень полюбила Юго. Она часто бывала с ним рядом, никогда не бранила мальчика. Анна крестила Юго, став его крестной матерью. По воскресеньям брала с собой в церковь. Родители Юго, не будучи христианами, доверили религиозное воспитание Анне. «Не являясь на самом деле мне ни матерью, ни родственницей, ни другом, она всегда для меня оставалась ими и была самым добрым и прекрасным человеком», — напишет о своей крестной матери ставший профессором Юго Оно. Он трижды побывает в Бернове, чтобы понять, почему уважаемые тетушки в конце 60-х годов ХХ века покинули Японию и, несмотря на уговоры, уехали в ставшую другой Россию. Мы повторяли ему слова В.Д.Бубновой: «Родина – всегда Родина. Ее не сменяешь ни на какую райскую страну. Смысл этих привычных нам слов — Родина и чужбина – лучше всего поймет тот, кто надолго был разлучен с Родиной». Есть русская пословица, которая заключает в себе тот же смысл: «И кости по родине плачут».

У сестер Бубновых не осталось прямых потомков, но много учеников и последователей, ценителей их таланта и людей, просто любивших этих русских женщин, живут и поныне и в России, и в Японии. Их японские ученики – знаменитые на весь мир музыканты, известные художники, филологи, писатели, переводчики ежегодно бывают в Бернове. Они оставляют у нас свои воспоминания, дарят сохранившиеся у них вещи Бубновых, книги и статьи, где до сих пор пишут об Анне-сан и Варваре-сан. Приехавший в Берново вместе с Йоко Оно ее кузен, Юго Оно, оставил музею свои воспоминания «Сюнъити Оно и сестры Бубновы – связующая нить России и Японии», опубликованные в книге «Сестры Бубновы и Япония», Саппоро. 1999 г.

В этот же день привезла свои подарки и Вера Борисовна Афанасьева, крестница В.Д.Бубновой, из Петербурга. Ей уже за 80. Она рассталась с самыми дорогими вещами. Среди них – ровесница Верочки – серебряная ложечка, которая была с нею всю жизнь. Крестная подарила ее грудной малышке «на зубок». Появилась у нас еще одна неизвестная доныне фотография – сорокалетняя Варвара держит на руках малышку, которой еще полгодика. В числе даров от Афанасьевой — миниатюрная бамбуковая личная печатка Варвары Бубновой со штемпельной подушечкой. Двоюродная племянница Бубновых – И.П.Мещерякова еще при жизни завещала музею свой портрет, написанный тетушкой. Вера Борисовна выполнила желание ушедшей из жизни родственницы, пополнив коллекцию работ известной художницы в Бернове еще одной: «Портрет И.П.Мещеряковой». Пастель. 1975 г.

Утром 2 июня 2007 г. Йоко Оно переступила порог берновского дома Вульфов. Вместе с нею вошел ее кузен Юго Оно и крестница В.Бубновой – В.Б.Афанасьева. Я ожидала увидеть старую, холеную японку, обязательно капризную и высокомерную. Но навстречу мне шагнула красивая европейская женщина в изящном черно-белом костюме и широкополой белой шляпе с большими полями, украшенной перьями и бантом в виде цветка.

Она была неотразима и чем-то напоминала миниатюрную фарфоровую статуэтку. Сдержанность в одежде, безупречность стиля – вот оно, «явление» Йоко Оно в Бернове. Да, я забыла об очках, неотъемлемой части ее туалета. Она носит их как-то по-особому. Темные, со стразами очки не мешали собеседнику видеть ее крупные черные глаза. Очки «приспущены», легкий наклон головы выражает желание слушать, видеть, общаться.

Первое, что пришло мне в голову, – «Здравствуйте, Йоко-сан» — вызвало у нее доброжелательную улыбку, которая не давала даже намека на высокомерность. Вместо 2-х часов по протоколу гости пробыли в Бернове весь день и уехали только вечером.

Йоко прошла по музею несколько раз и оказалась очень благодарной слушательницей, приятной собеседницей и просто «теплым человеком». В который раз я сожалела, что между мною и гостьей существовал языковой барьер. Его помогала нам преодолеть милая девочка – переводчик Лена.

Эта японка из Америки внимательно рассматривала старые письма, альбомчики, семейные реликвии Вульфов и просто милые безделушки эпохи Пушкина – им нет цены. В прессе встречались слова, что Йоко ничего не знает о Пушкине. Это не так. Бесспорно, предметом ее обожания поэт не был, но о том, что это одна из личностей в России, знала. Она спрашивала о нем, желая узнать больше как о человеке. Сказанная ею фраза: «Я чувствую – здесь многим было хорошо, и Пушкину тоже» — дала мне возможность понять, что Йоко чувствует эпоху, может быть, по-особому, по-своему.

Подкупала манера ее говорить спокойно и сдержанно. Ответ ее на вопрос был очень краток. Ответив, она замолкала и улыбалась, давая понять, что сказала все, о чем хотела сказать. Голос у нее несколько низкий и мягкий. Ей нравилось слушать русскую речь. Удовлетворившись ответом, она кивала головой и произносила совсем по-русски «угу», что меня умиляло.

Пройдя по залам однажды, она просила провести ее снова и снова, каждый раз обращая внимание на то, что ускользнуло от нее прежде. Ее покорила атмосфера старого русского особняка. В комнате Бубновых, глядя на портреты, картины и личные вещи своих тетушек, она вспоминала первые уроки живописи, данные ей Варварой Дмитриевной, и показывала на орудия многолетнего труда художницы: кисти, краски, мелки, печатку. Долго рассматривала ее работы. У одной из них «Березы. Хоккайдо. 1955 г.» она рассказала о последней встрече ее с Анной-сан в Японии. Анна и Йоко были на даче недалеко от Токио. Анна спросила: «Йоко, ты знаешь, сколько в этом саду берез?» Йоко не знала. Тогда Анна сама назвала их точное число не считая. Только после отъезда в США Йоко поняла, как тосковала Анна по Родине.

При звуках свиридовского вальса гостья неожиданно пригласила меня на танец, и мы заскользили по лаковым полам танцевального зала, воображая «дни веселий и раздумий», когда даже сам Пушкин был «от балов без ума».

В гостиной, увидев старый музыкальный инструмент клавикорды, Йоко попросила разрешения сыграть на нем. «Вся атмосфера этого чудного места и звуки инструмента подвигли меня на запись нового альбома об этих местах», — произнесла, вставая, гостья.

Я читала, что Йоко не любит расспросов о Ленноне, поэтому ни слова не произнесла о нем. Но Йоко сама заговорила о Джоне. Она сказала, что в Бернове она погрузилась в очень далекое прошлое. А у нее своя память о ее прошлом – это Джон Леннон. И до сих пор дня не проходит, чтобы не вспомнить о нем, не послушать его композиции. Я согласно кивала головой и только сказала, что у нее есть сын. Она заулыбалась по-особому, и переводчица перевела короткую фразу о том, что «сын ее хороший: и сын хороший, и музыкант».

Я любовалась Йоко и все больше видела в ней японку. «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда», — знаменитая фраза из Киплинга теряла смысл в истории Оно и Леннона. Она – азиатка, он – европеец, своей любовью соединили Восток и Запад. Впрочем, как и сестры Бубновы, любовь которых к Японии и дело, которому каждая из них посвятила свою жизнь, сближали Запад и Восток.

Впереди – прогулка по парку. Я уже устала говорить, а гостья по-прежнему ждала рассказа. На некотором расстоянии от нас прогуливались охранники в безупречных строгих черных костюмах, продолжали работать видеокамеры сотрудников японского и российского телеканалов. День выдался прекрасный. Все растворялось в сиянии щедрого июньского солнышка, в оглушительном  хоровом пении птиц, в игре изумрудной листвы деревьев и мягкого ковра травы.

Йоко глядела в зеркало старого пруда, любовалась белыми лилиями. Ее умиляла старая липа, которая «видела» свое отражение в воде. Казалось, время застыло.

Завершая экскурсию, я рассказала, как в конце 90-х годов вернувшиеся из Японии в Россию Варвара и Анна побывали в Бернове. Сестры тогда были почти ровесницами сегодняшней гостьи. «Для меня в детстве и отчасти в юности самым прекрасным был сад моих дедов. Он был старый и огромный. В нем были аллеи лип и берез, были солнечные пригорки с лесной земляникой и кусты сирени с душистыми гроздьями», — цитировала я Бубнову. Рядом качались тяжелые гроздья садовой сирени.

Здесь же, в усадьбе, гости поужинали. Это было оговорено заранее: в меню ничего сверхъестественного. Просили подать самые простые блюда русской кухни. Все остались довольны.

Йоко медлила с отъездом. Прощаясь, она всех благодарила за теплый прием. «Мне кажется, — сказала она, — что я вернулась в свой дом из долгого-долгого путешествия. Здесь, в этих стенах, меня не покидало странное чувство, что я наполовину русская».

…Вот и перевернута еще одна страница из жизни берновской усадьбы Вульфов. Кто будет завтра нашим гостем? Может быть, Вы, читатель? Приходите, здесь всегда гостям рады.

Тамара КОЧНЕВА, старший научный сотрудник музея А.С.Пушкина в Бернове.

Поделиться

Класснуть