Кто ты, Россия?

•         Россия любимая, с этим не шутят.
•         Все боли твои — меня болью пронзили.
•         Россия, я — твой капиллярный сосудик,
•         Мне больно когда — тебе больно, Россия.
•                                            Андрей Вознесенский.

Кто ты, Россия? Сероглазая светлоликая святая с кротким скорбным ликом и нимбом мученицы?.. Величавая красавица — княгиня в собольей шубе и кокошнике, украшенном уральскими самоцветами?.. Крепостная крестьянка в домотканом сарафане и лаптях, рожавшая своих деток в поле у снопов?.. Солдатка, ждущая мужа, брата, сына с полей сражений?..

Это ведь ты умирала, отдавая последнюю корку хлеба голодающим детям !.. Это ты ,упираясь босыми ногами в землю, до крови растерев плечи лямками плуга, поднимала колхозы. Это ты бежала за составом, провожая мужа, братьев и сыновей на фронт!.. И это ты стояла в плащ-палатке на фронтовых дорогах с регулировочным флажком!.. Это ты под пулями из последних сил вытаскивала с поля боя чьих-то израненных сыновей, братьев, мужей. И это ты вскоре осталась безутешной вдовой со скорбными в вековой печали очами. Встречая вернувшихся с фронта солдат, ты смеялась и плакала, уткнувшись прекрасным лицом в грубое шинельное сукно.

А, может, ты — речка, синеглазая, чистая, у которой по весне белой кипенью серебрится над плёсами черёмуха? Или ты — древний удивительной красоты и гармонии деревянный храм?.. Кто ты, Россия?

И обнажённая трепетность берез, и ясные зори, и спелые росы, и ромашковые поляны, и золотокожие сосны, и синие ресницы летнего дождя, и золотой одуванчик, выросший у родимого порога той избы, где я появилась на свет, и тишина твоих полей, и курлыканье улетающих журавлей…

И красота, и щедрость, и верность, и доброта, которые характеризуют наш народ и которых нет более ни у кого… Это все ты… Единственная! Любимая… Прекраснейшая…

И это «все» так огромно, необъятно, что его не вместить ни в сердце, ни в душе!..

Если это ты, то спасибо тебе за синь, за чистоту, за светлую радость твоих берёзовых рощ, за голубое море цветущего долгунца, за маленькую мою деревеньку Черныши, которая, чтобы не кануть в Лету, проросла удивительной красоты березовой рощей с зарослями душистой черемухи.

Я гляжу на развалины замшелых храмов, на забитые почерневшими досками окна заброшенных домов ,в которых ветер сквозь перекошенные рамы выдувает запахи жилья. Но покинутые деревни эти в Тверской ли глубинке, в так называемых ли медвежьих углах Смоленщины, заросшие зарослями крапивы и борщевика, оставлены жителями, но не позабыты… Ибо до последнего своего часа в самых потаенных уголках своей души, где хранят самое сокровенное, каждый уехавший хранит память о своей малой родине — заброшенной теперь деревне, а когда-то наполненной трудолюбивыми красивыми, статными, удивительными в своей простоте, доброте и щедрости людьми, той деревни с вечерним напевом гармошки, перекличкой петухов на рассвете, трелями соловья в зарослях ивняка на берегу речки, которая приходит им только в снах. И помнится им, уехавшим, в красивые города и даже в иные страны, как пахнет зарумянившееся золотисто-коричневой пенкой топлёное молоко, которое ещё живая тогда мама поставила в глиняной звонкой корчаге на стол, покрытый льняной скатертью, в горнице, а сама достает ухватом из русской печи чугунок с запеченной рассыпчатой картошкой со шкварками, посыпает это простое деревенское угощение молодым укропом… В каком ресторане, в каких заграницах они смогли попробовать что-либо вкуснее этого?! А разве они могли забыть запах свежеиспеченного хлеба, когда перед глазами стоит краюшка, намазанная домашним маслом, поверх которого поблескивают росяные кристаллики соли… Да и как же забыть, если душа с младенчества вобрала в себя и твоего Добрыню Никитича, и сеновалы, пахнущие медом и мятой, и улыбку единственных любимых славянских глаз. Все это бередит душу, не дает забыть даже самую малость.

Без тебя нет меня. Не будет тебя — и мы, как народ, исчезнем в вечности, как исчезли с лица Земли многие великие народы, превратившись в пыль и прах под копытами косматых коней кочевых орд или иных завоевателей. Но такого не случится! Ибо ты — навсегда, навечно!!! Навсегда мой народ! А значит, навсегда и я, кровинка моего народа. Берёзовым ли листочком, дождинкой ли, тонкой травинкой на лугу или молодым побегом, но только я всегда с тобою буду. Как вечна ты, так и вечен народ твой.

Но тревога за тебя не покидает душу. Потому и вздрагиваю от грохота майского грома, напоминающего грохот взрывов, а стога сена на лугу порой напоминают монгольские кибитки. Слышу топот коней, их тревожное ржание. К сердцу подкатывает холод: неужели вернулась беда? Тревожно на душе у меня за судьбу моего народа, потому что нет-нет да и мелькнет в ночи злобное лицо врага. Народная память хранит, как огнем и мечом терзали тебя ливонцы, как коварством и изменой пытались погубить тебя поляки… Неволя ливонская, польская, ордынская… Из-за усобиц князей одерживали над тобой победы, распинали, сеяли смерть, разруху и пожарища, терзали душу и рвали сердце чужеземные враги твои. Но народ твой оставался верен тебе: в лаптях и посконных рубахах поднимались русичи с мечами, а то и с рогатинами в руках, причащались березовым соком и шли умирать за родимую землю, за Родину, за тебя, Россия! Чудское озеро, река Непрядва, Бородино, Сталинград, Севастополь, Ржев… Тонули в водах Чудского озера ливонские рыцари, а в тверских болотах у моего родного Белого или в водах Волги у Зубцова и Старицы тонули фашисты… Ты восставала из пепла, поднималась из руин, на смену погибшим твоим защитникам русские женщины рожали златокудрых и голубоглазых младенцев, которые с молоком своих матерей всасывали силу и смелость своих славных пращуров… Зло пока бессильно в своей ненависти, но бессильно лишь потому, что ты, святая земля наша, сильна, сильна своей верой, своим народом, своей армией.!

И я верю, что поросшие борщевиком и сорными травами поля твои будут распаханы. И вновь на них заколосится золотая рожь, над полями с розовыми и белыми соцветиями гречихи загудят пчелы, а голубые нежные просторы, напоминающие синие озера — это будут поля цветущего знаменитого на весь мир русского льна-долгунца. А в возродившихся русских деревнях, к которым протянут шоссейные дороги, проведут газ, построят новые школы библиотеки и больницы, зазолотятся новые смолистые срубы, из которых через распахнутые окна на всю округу разнесутся звуки счастливых детских голосов — это будет означать, что жизнь продолжается. Верю, что возродится в былой неброской нежной красоте разрушенный в войну до последнего дома и так и не восстановленный, как положено, забытый большим начальством мой маленький несчастный и оттого не менее, а даже более любимый город Белый, верю, что моя любимая Старица, город моей юности, восстановит все свои необычайно прекрасные храмы и станет настоящим украшением Волги, драгоценной жемчужиной в россыпи малых русских городов с великим историческим прошлым, чтоб у всех в ней живущих и у всех приехавших занемело сердце и захватило душу от восторга, радости и любви при виде раскинувшегося на зелёных волжских берегах удивительной красоты и гармонии города, чьи древние храмы уже много-много лет смотрят на проплывающие в вечность облака своими прекрасными куполами.

Спасибо тебе, моя Родина, моя Россия! За огромность твою, за твоих жаворонков в полях, за сквозящие светлой радостью берёзовые рощи, за васильки, расцветшие во ржи, за то, что так добры и светлы души людей, тебя населяющих — за то, что ты есть! Пусть же никогда во веки веков не коснутся тебя невзгоды и беды: слишком много тебе и народу твоему пришлось выстрадать!

• Валентина ГРИГОРЬЕВА.
• Крым — Старица.

Поделиться

Класснуть