К 100-летию Евгения Фёдоровича Вершинского: «Учителями славится Россия»

Нам повезло: нас учили настоящие Учителя. Они были особенные. Тогда не стоял вопрос, что за знания надо платить… Они отдавали нам до последней крупиночки не только знания, но и свою душу. Почему они были такими? То ли война, опалила их детство и юность, и в той огненной купели произошло очищение их душ до кристальной чистоты, и их светлые души и бескорыстная доброта сердец согрели юность нашу. Они не только дали нам знания, но вдохнули веру в добро, в себя, в свои силы. Благодаря нашим Учителям в училище все было правдиво, искренне, радостно и светло.

А у истоков стоял ОН, Вершинский Евгений Федорович… Невысокий, с очень прямой спиной и гордой посадкой головы в неизменно отглаженном костюме, светлой рубашке, при галстуке, в неновых, но всегда начищенных ботинках он, казалось, никогда не торопился: это потому, что был безупречно пунктуален. Видели его всегда неизменно спокойным и уверенным.

Мы только потом поняли и оценили его некую несуетность, старомодность и, пожалуй, даже консерватизм той старой надежной русской школы, которые с таким восхищением и сожалением вспоминают учителя. Знал всех в лицо и по именам. Он никогда ни на кого не повышал голос, но все его слушали, что называется, затаив дыхание. В нас растили личности: даже наказывая, никогда не унижали чувства собственного достоинства.

Механизм работы училища был настолько отлажен, что никаких сбоев: занятия, практика, досуг, быт – ни о каких эксцессах и речи нет. Опережение, прогноз событий, предчувствие  позволяли училищной машине под его руководством работать так, что училище считалось одним из лучших в России.

При нем в педучилище было построено новое общежитие, столовая новый учебный корпус. Вспоминаю, какой это для нас был праздник! – переселение из приспособленного под общежитие здания на Волге, где ранее были конюшни. В новом общежитии все было новехонькое: кровати, столики, шкаф, покрывала и шторы. Мы тогда не задумывались. Для нас важен был сам факт: мы живем в новеньких комнатах, на рубль в училищной столовой можно было позавтракать, пообедать и немножко поужинать. А ведь за всей бесперебойной работой этой хозяйственной и учебной машины стоял невысокий человек с умными улыбчивыми глазами. Может быть, ценой за эти новостройки и был его неоконченный жизненный путь…

Заехав с Раей Веселовой, перед сессией в университете в родную Старицу, мы узнали, что Евгений Федорович болен. Потом нам передали его приглашение. Пришли к нему в маленький уютный домик, где Вера Васильевна к нашему приходу напекла необыкновенно-красивых румяных пирожков. И в заранее попросила нас есть их, чтобы и Евгений Федорович поел с нами за компанию. Он уже не вставал. Было невыносимо больно смотреть в его умные, все знавшие и понимавшие глаза. Мы, глотая слезы, жевали пирожки и уговаривали его поесть. Говорили ему, что, чтобы выздороветь, нужны силы, поэтому необходимо слушаться Веру Васильевну и кушать. А он знал свой страшный диагноз и в эту встречу прощался с нами. Велел Вере Васильевне принести книги, которые он решил подарить нам. Это были разработки по русскому языку и литературе, институтские учебники.

Каждая книга была подписана. Когда мы уехали и прочли написанное, мы поняли, что Учитель прощался с нами: он знал, что болезнь победила. Вера Васильевна потом рассказывала мне, что Евгений Федорович испытывал страшную боль даже от прикосновения простыни. А нам улыбался, шутил, расспрашивал о каждой мелочи из наших уже учительских будней.

Я позднее часто, вспоминая эту нашу встречу, думала: «Сколько же мужества было в этом человеке.!» А ответ прост- в этом уже беспомощном немощном теле жила душа Учителя. Ни слова о себе. Только о нас, о наших первых шагах на выбранном нами трудном учительском поприще. Даже в самые страшные дни своей уходящей жизни он смотрел на своих учеников мудро, спокойно и светло. Уходя в вечность, благословил нас на жизнь.

А в тусклый холодный заплаканный день февраля мы приехали его хоронить…

Вся в черном Вера Васильевна, заплаканная Татьяна Евгеньевна, близкие, студенты, выпускники, старичане… Но, когда пришли на кладбище вдруг солнце, разорвав тучи, показало бирюзовое небо и осветило всех яркими совсем не зимними лучами. Словно душа Евгения Федоровича сказала: «Жизнь продолжается. Смотрите, какой светлый мир остается вам». Когда мне дали слово для прощания, я вместо положенных обязательных слов стала читать стихотворение. Для него:

• «В весну улетала стая,
• Туда, где снега, растаяв,
• Наполнили звоном воздух,
• Где ждали родные гнезда…
• Но птица от птиц отстала,
• Но птица лететь устала,
• Упала в заросли тала
• И тихо затрепетала.
• О, как долететь хотелось,
• Туда, где легко ей пелось.
• Но сердце усталой птицы
• Уже перестало биться.
• А крылья, что отлетали,
• Все еще трепетали, все еще трепетали…»

Перестало биться усталое сердце. Он ушел в бесконечную даль. Он был Учителем, Личностью, Человеком. «Бессмертья нет. Но жизнь полным-полна, когда бессмертью отдана она». Его душа в его выпускниках, в его учениках, в учениках учеников.

Валентина ГРИГОРЬЕВА, выпускница 1972 года.  Старица-Крым. 

Поделиться

Класснуть