Июн 22, 2018
st-vestnik

Расстрел

Сюжет этого рассказа навеян действительными событиями, произошедшими в деревне Горки Бельского района. Рассказывая Валентине эту историю, бабушка и мама называли имена и фамилии погибших, они лично знали всех, но годы стерли из памяти подлинные имена. Валентина решила рассказать о трагедии в деревне Горки, когда за убитого немца фашисты расстреляли всех мужчин. Уцелевший при расстреле мальчик (его звали Петр Иванович Макаров) остался инвалидом. После войны работал кладовщиком в колхозе “Вперед”. А сын этого мальчика Михаил на месте расстрела установил на свои средства памятник расстрелянным односельчанам. Сейчас деревни нет, а памятник стоит.

Лариса ТРОИЦКАЯ, г. Старица.

Валентина ГРИГОРЬЕВА

Студеное молчание февральского снега, укрывшего расстрелянных, нарушил вой волков. Их в войну развелось столько, что они, не боясь, зимними ночами бродили по всей округе, выискивая добычу по дворам, а то и на полях прошедших сражений.

Эти тоскливые звуки пробудили от забытья Петю. Открыв запорошенные снегом глаза, он не сразу вспомнил, где он. Хотел было встать, но невыносимая боль в простреленных ногах уронила его худенькое тельце вниз. Он упал на что-то твердое.

Взошедшая луна осветила бородатое и такое знакомое, родное, а теперь застывшее, заледеневшее лицо деда Ильи. Чуть дальше в холодном неживом свечении луны он увидел своего дружка Леньку, с которым вместе всегда ловил щурят в речке. Тот лежал, согнув ноги и прижав руки к груди, словно приготовился куда-то бежать. Его уже почти замело. И тут Петя вспомнил… Все начиналось вчера утром. Прибежала перепуганная мамка и, дрожа то ли от зимней стужи, то ли от леденящей душу новости, рассказала, что у самой околицы немцы нашли убитого часового. А теперь из всех домов сгоняют стариков и мальчишек. Дед Илья заворчал: «Что ты страх нагоняешь. Нешто немцы не люди, разберутся, поди. А народ попужать хотят. Схожу-ка узнаю, в чем там дело». Он надел полушубок, валенки, ушанку, взял свой посох. И только было хотел дверь открыть, как в сенях загрохотало упавшее коромысло, дверь распахнулась, едва не слетев с петель. Трое немецких автоматчиков ввалились в избу. Передний, направив автомат на деда, гортанно прокричал: «Мanner steigen aus!» и показал дулом автомата на оторопевшего от неожиданности Петьку. Тот, ничего не поняв, замер на месте. Дед Илья, побывавший в Первую мировую в немецком плену и маленько выучивший там немецкий язык, сказал: «Ваше высокоблагородие, так какой же Петька мужчина, ребятенок еще. Я пойду с Вами, куда прикажете, а ен дома пущай будет». Немец, поняв слова деда как протест, ткнул его в живот автоматом и закричал: «Der deutscher Soldat getotet! Du bist werden!» Дед, едва поняв сказанное, опять хотел объяснять, что они ни при чем, что никто из избы ночью не отлучался и не убивал немецкого солдата. За что ж их наказывать? И тут Анна, застывшая от страха, поняла, какая беда грозит ее кровиночке, кинулась на колени перед немцем, целовала ему сапоги и все рассказывала, какой ее Петя послушный, да какой умный, да какой работящий…Немец оттолкнул ее сапогом прямо в наклоненное к полу лицо и замахнулся прикладом на оторопевшего Петю, показывая на дверь. Анна вскочила, загораживая собой сынишку раскинутыми в стороны, словно крыльями, руками и закричала: «Не отдам! Не отда-а-а-м!!!» Немец схватил мальчонку за плечо и вытолкнул в сени. Анна без памяти рухнула, словно раненая птица, под ноги немцам. Дед Илья шагнул следом за немцем, успев схватить только Петину шубейку. Во дворе надел на опешившего мальчонку шубку, застегнул на все пуговицы, отдал внуку свой заячий треух и, успокаивая его и себя, сказал: «Пойдем, Петруша. Ты не пугайся. Там разберутся. Чай, не звери все ж. Переводчика бы надо найти, чтоб он объяснил немчурам, что часового, знать, какой-то партизан проходивший прикончил. А люд деревенский и ни при чем вовсе».

На площади окруженные немцами стояли, съежившись от страха и неизвестности, деревенские старики и подростки. «Илья Парфенович, ты по-ихнему калякать умеешь. Объясни, Христа ради, супостатам, что не мы немца убили». Но подошедший офицер оттолкнул деда Илью, пытавшегося как-то объяснить невиновность людей, и отдал солдатам приказ, подчиняясь которому те, толкая людей прикладами, погнали их к колхозному амбару. Стоявший возле амбара переводчик сказал: «Сегодня ночью в вашей деревне был убит немецкий солдат. Если до завтрашнего утра не скажете, кто его убил, расстреляем всех мужчин». Дед Илья попытался объяснить, что деревенские старики непричастны к убийству, а мальчонок и вовсе надобно отпустить, дети ведь еще малые. Но переводчик и слушать его не стал.

Всю ночь в холодном амбаре старики, даже не пытаясь заснуть, рассуждали о беде, так неожиданно свалившейся на их деревню. Кто-то предложил, что надо бежать, пока не поздно. Старик Гаврила, погладив, крепкие бревна амбара, сказал: «Хороший лес, спелый, я сам выбирал. Перед самым колхозом поставил этот амбар. Подогнал бревно к бревнышку, чтоб нигде ни щелочки. Думал, чтоб сыну и внукам хватило. Вишь как вышло… Знал бы, так каку-никаку щель где оставил. А так крепко все сделал, на совесть. Не уйти нам, ребяты!.. Беда!»

Мальчишки, наплакавшись, набоявшись, сморенные страшными событиями дня, заснули. Заснул и Петя, свернувшись клубочком под боком у деда. И снилось ему лето, как они с отцом ходили косить дальние луга. Там отец научил его находить среди клевера шмелиные гнезда с медом. А старики в ту ночь каждый думал свою думу. Не узнать никому, какие это думы были. О сыновьях ли, ушедших на фронт и весточки более не приславших, потому что уже в начале июля нагрянули в деревню супостаты. О жизни ли тяжкой своей: и первая германская война, и революция, и разруха, и голод, и коллективизация. Только-только жить начали получше. Ан, нет! На тебе — опять война с германцем. Еще лишее той. В ту войну хоть немцы далеко от дома были, а это в июне война началась, а в июле они уже тут объявились.

Старики все ж тешили себя надеждой, что к завтрашнему утру все прояснится, и вражины эти поймут, что деревенские тут не виновны вовсе. Знать, партизан какой заходил в деревню да и встретил на их беду этого немца. Так поговорили и замолкли.

Утром, когда Петьке еще снилось, как он подносит к губам отца сладкие соты с медом, распахнулась дверь и автоматчик крикнул: «Мanner steigen aus!»

Дед Илья обнял внука и сказал: «Сынок, на двор всем велят выйти. Пойдем, не бойся! Щас отпустят домой. Там мамка с бабой, поди, заждались». И, когда их ударами прикладов погнали за деревню к оврагу, дед всю дорогу говорил внуку: «Ты, Петруша, главное, не переживай! Они по-настоящему не будут стрелять, только попужать решили». Бились, криками исходя, старухи. Не так за своих стариков, как за внуков.

А молодухи с ввалившимися за ночь глазами и с почерневшими от горя лицами, напоминавшими лики богородиц с древних почерневших икон, поднимали в мольбе руки к небу, прося помощи своим детям. Но, когда солдаты, чтоб отогнать толпу плачущих и кричащих от горя не своими голосами баб, стали стрелять поверх голов из автоматов, дед понял, что дело плохо. И, когда их привели к оврагу, на склонах которого летом деревенская ребятня любила собирать землянику, дед сказал Пете: «Ты, Петруша, не бойся, главное. Они только попужають трошки. Мы рази виноватые в чем…» Автоматные очереди не дали деду Илье договорить. Но он, словно наперекор своим словам, успел сдвинуться, перед Петрушей становясь, и прикрыл его собой. Все пули, что Пете были предназначены, попали в деда. А уж те, что понизу прошивали людей, не миновали и Петины ноги. Он упал как подкошенный. Немцы потом прошли еще раз, достреливая тех, кто шевелился или стонал.

Сгустились сумерки. Началась метель, укрывая убиенных снежным саваном.

В трех крайних избах, куда немцы согнали, освобождая для себя дома, которые получше, ютились все жители. Окаменевшие от горя бабы, выплакавшие все слезы и осипшие от криков, стояли на коленях перед иконами и просили спасения своим детям и старикам.

Анна, стоявшая ближе к окну, не столько услышала, сколько почувствовала, что возле крыльца кто-то стонет. Белыми губами прошептала: «Петюшка мой!» — и опрометью кинулась к двери. Перед порогом и вправду лежал он. Без памяти. Но живой. Подхватила на руки окровавленное, заледеневшее тельце Пети, в котором только чуть теплилась жизнь, не помня себя от радости, занесла в избу. Увидав воскресшего из ада расстрела мальчонку, бабы кинулись к оврагу искать своих, рискуя быть тоже застреленными. Переводчик предупредил, чтоб из домов не смели выходить. Они сметали снег с запорошенных лиц родных людей, тщетно пытаясь уловить хоть в ком-то дыхание жизни. Живых не было… А Анна, чуть придя в себя, разрезала окровавленные валенки, раскрутила онучи и увидела, что быстрые когда-то ножки ее сыночка немецкие пули превратили в кровавое месиво.

Чудом было, как этот двенадцатилетний мальчишечка с простреленными ногами, лежа в овраге среди погибших односельчан, не изошел кровью, не замерз в февральскую стужу, не умер от боли, когда полз домой и не погиб дома, когда метался в горячечном бреду, а мать прикладывала к его ранам какие-то тряпочки, смоченные в отварах из трав и коры калины. Выздоравливал мальчонка долго и тяжко, но так и остался навсегда хромым. Выхаживали его всей деревней. Он был памятью о тех их родненьких, что остались лежать в овраге: немцы хоронить не разрешили.


Поделиться
Класснуть

Комментарии закрыты.

Веб-камеры Старицы

Мы в социальных сетях


В контакте   Одноклассники

Свежий номер от 29 марта

Свежий номер газеты

Полезная информация

Военная служба по контракту — это стабильность, льготы и социальная защищённость. Профессия, которая всегда пользуется уважением в обществе. Выбор настоящих патриотов, готовых защищать Родину. Подробности по условиям заключения контракта — на сайте службапоконтракту.рф




Группа Правительства Тверской области в контакте

Погода


Статистика посещаемости