Так я остался жив

Ежегодно весь мир 11 апреля отмечает День освобождения узников фашистских концлагерей. И накануне состоялась наша встреча с человеком, для которого это число – не просто календарная дата, а самая главная веха в судьбе, событие, благодаря которому появилась возможность жить, быть, видеть свет, дождаться мира…

Житель Старицы Анатолий Петрович АВЕРИН – малолетний узник фашистских концлагерей — родился в пригороде Ржева, в деревне Пирютино. В момент начала Великой Отечественной войны Толе было четыре года. Детская память избирательна – отдельные моменты, яркие вспышки, полное забвение иных жутких эпизодов. Но все же, из рассказов родных, документальных свидетельств возникает правдивая и страшная в своей простоте картина тех огненных дней. Анатолий Петрович делится своими воспоминаниями:

— Первое, что осталось в памяти – как немцы в октябре сорок первого пришли забирать корову. Мать встала на пути: «Не отдам! Чем кормить детей?!» Старосте удалось успокоить ее: «Молчи! Убьют тебя, тогда дети точно пропадут». Маму звали Мария Васильевна. Отец ушел в ополчение и к тому времени считался пропавшим без вести.

…Помню, как нашу семью выгнали из дома – мы жили в землянке. Под Новый год немцы устроили в доме продуктовый склад, между домами поставили фуру с подарками. Подростки ее обокрали. Нас со старшим братом, хоть мы ничего не брали, поймали и высекли плетьми.

…Зима. От голода умер годовалый братишка. Немцы стали нас понемногу подкармливать. Рядом с нашим жильем было обустроено место, где кормили овчарок. Я был мальчишка шустрый – подружился с большой собакой — и она отгоняла собратьев от своей миски, позволяя мне поесть. Немцы были в шоке – лютые псы-охранники не тронули русского мальца! И взяли меня на заметку, как «особенного» ребенка, даже сфотографировали и сделали мне какую-то татуировку на руке у локтя. Это нам потом здорово помогло.

Примерно в мае 1942 года нас выселили сначала на территорию хлебозавода во Ржеве, затем — в Белоруссию. Дальше не дошли – партизаны разобрали пути. Как-то мать умудрилась перетащить нас троих назад, домой. Немцы останавливали нас, видели мою татуировку и… почему-то отпускали.

Кстати, эту отметку я после войны, будучи подростком, вывел, стеснялся. Вот, видите, остался только странной формы рубец.

…Все лето нас бомбили. Мать вырыла другую землянку в огороде. Началась очередная отчаянная попытка наступления наших войск. 21 июля была сильнейшая бомбежка. Перед ней мама собралась устроить традиционные «зажинки» — сжать на «Казанскую» символически немного ржи. Мы остались дома. К бомбежкам уже притерпелись, к тому же после них порой оставались убитые лошади, которых можно было есть.

Я и соседский мальчишка бегали по огороду между нашими домами, кидались шариками, которые поспели на картошке – как маленькие зеленые мячики. Сосед кинул в меня «мячик» и убежал. Я — за ним! В тот миг, когда мы вбежали на соседское крыльцо, меня толкнула в спину взрывная волна. Снаряд разорвался на огороде – там, где мы только что играли. Снесло остатки соседнего дома. На нас с товарищем упали застекленные рамы, стоявшие на крыльце.

Так я остался жив.

Мать тоже выжила чудом. Она в это время пыталась подцепить серпом пучок ржи. Недалеко упала очередная бомба. Маму спасло то, что она отошла на несколько метров – рожь полегла в сторону реки.

…Немцы не все были тварями. В период летней кампании они, кормя своих солдат, не обижали нас. Позже я узнал про СС, про карательные отряды и понял: те немецкие солдаты, которые в ту пору стояли у нас, были обыкновенными вояками, у которых остались дома такие же свои дети. Потому-то нас и жалели.

…Затем в моей памяти значительный пробел – сказался голод. Поэтому следующее яркое воспоминание относится уже к концу ноября, когда нас погнали в очередной концлагерь в деревню Муравьево. Это около семи километров от Ржева. Несли скарб. Брат тащил самовар. Сестра Зинаида несла какой-то мешочек. Семьи тогда не разлучали – немцы  готовили нас к отправке в Германию как работников, прислугу для себя. В этом Муравьеве мы жили до освобождения. Рядом был железнодорожный разъезд. Мы обитали в землянках с трехъярусными нарами, где раньше жили военнопленные.

…Январь – войска из Ржева оттянуты под Сталинград. «Наши» немецкие части ушли под Смоленск. Нас попросту бросили, убивать не стали.

Как мы возвращались домой, я забыл. Не помню момент освобождения. Но помню, как уже гораздо позже, 9 мая 1945 года — я заканчивал первый класс — как женщины плакали и пели…

Забыл и пятое августа 1943 года. Именно в этот день военный корреспондент сделал фото нашей семьи. Все, что вы сейчас услышите, я знаю по рассказам сестры.

В то лето мы с ребятами на речке ловили рыбу. Сестра узнала, что в деревню Хорошево, что под Ржевом, приехал наш вождь и учитель – товарищ Сталин. Мы с сестрой побежали смотреть. Дорогу охраняли, пройти тогда было невозможно. Мы пошли вдоль реки. Под мостом нас задержал патруль: «Кто такие? Куда?» Мы расплакались, Зина стала объяснять, что мы хотели увидеть дедушку Сталина. Как рассказывала потом сестра: «Нас привели в комендатуру. Вышел дед усатый. Вишневый сад перед домом помню. Офицер объяснил: «Пришли посмотреть на Сталина». Сталин засмеялся, гладит братишку по голове и говорит: «Этот мальчик будет долго жить…» Нас на машине отвезли домой, сдали на руки матери, подарили каждому по пилотке и корреспондент нас сфотографировал».

…Сталин подписал в Хорошеве приказ о первом московском салюте – в честь знаменитой танковой битвы под Прохоровкой, которая принесла нашей стране победу под Белгородом и Орлом. Но об этом я узнал гораздо позже.

Записала Ольга ПРИХОДЬКО.

P. S. Впереди Анатолия Аверина ждала насыщенная, интересная судьба, достойный трудовой путь, активная общественная жизнь, крепкая семья, добрые друзья, разнообразные интересы. Рабочий стаж у него – без года 50 лет, из них 15 он отработал в системе ДОСААФ, готовил будущих защитников Родины и водителей для народного хозяйства. А все началось в тот день, когда мальчик Толя сказал сам себе: «Я остался жив. Теперь я буду ЖИТЬ».

Поделиться

Класснуть