- НА КОНКУРС «НОС И ХВОСТ»
- Эдуард МАМЦИС,
- г. Тверь
Не могу забыть передачу, в которой показывали птицеферму. Один московский предприниматель выкупил ферму, перестал выплачивать зарплату рабочим, закупать корма. Затем приказал выкинуть всю живность. И по телевизору на весь экран показали, как маленьких, уже пушистеньких цыплят женщины выносят в коробках и высыпают в мусорные ящики. И надо же, на беду, оператор-то попался профессиональный. Заснял одного несмышленыша на кучке снега. Тот стоял одиноко, попискивая, на тоненьких ножах, совсем еще тепленький, и не понимал, что же случилось-то?
Какая жестокость. Будь моя воля, я бы и оператора этого наказал за такие съемки. Другой бросил бы камеру, схватил бы этого несчастного, закричал бы: «Ка-ра-ул, убивают!» Так нет – профессионал, черт бы его побрал. А хозяина этой фермы представили предпринимателем, хотя, на мой взгляд, это – не человек, это преступник, убийца, палач и должен такой, не знаю как назвать, понести жесткое наказание. Почему же в той же кризисной Америке с этим строго? Вот совсем недавно по телевизору показали, как один хозяин плохо кормил своих кур и петуха. Соседи сообщили об этом куда следует. Приехала ветеринарная полиция. Осмотрели птиц, убедились, погрузили в клетки, хозяина в отдельную клетку и – в тюрьму, ожидать суда, а братьев меньших – в ветеринарную лечебницу. Вот так, хоть это Америка, а не мешало бы перенять кое-что.
Помню, я специально взял отпуск по уходу за новорожденными цыплятами, нянчил с утра до вечера, вставая и ночью, чтобы заменить пеленки. Они спали, собравшись в клубок, и то и дело менялись местами. Однажды ранним утром стал менять пеленки. Смотрю, а один цыпленок лежит в уголочке и не реагирует на меня, как будто на что-то обиделся. Я взял его на руки и увидел, что за ним тянется нитка от марли. Хотел отцепить, а лапка-то сломана. Что делать? Посмотрел лапки здоровых цыплят, подобрал под нужным углом тоненькую веточку и аккуратно привязал шерстяной ниткой, наподобие шинки. И он, как ни в чем не бывало, забыв от радости сказать спасибо, потопал к своим собратьям. Через три дня я снял шинку – и никаких проблем. Как так и было. Ну разве это не счастье? Пусть небольшое, но, да, счастье.
В моем курятнике стены были обиты толстой фанерой, побеленной известью, лестницы на насест с перилами на точеных балясинах. Для уюта повесил три картины, зеркало и даже телевизор, пусть не работающий, но поставил тоже. Нарисовал два плаката. На одном – «Куры, повышайте свою яйценоскость!», на другом – «Спасибо за каждое яйцо!» Цыплята уже стали молодками. Жили они в отдельном отсеке, отгороженном сеткой. Я собрался съезжать и планировал молодняк вместе со взрослыми собратьями отдать на содержание другу. Прихожу утром, а четыре молодки лежат на полу, распластанные и не подают признаков жизни. Я не мог понять, в чем дело. «Может хорек?» – мелькнула мысль. Но как он мог пробраться через сетку? Посмотрел, у всех раны на шее. Все, думаю, конец. Прислушался, сердечко бьется. Положил бездыханных в коробку и занес в избу, в тепло. Я прямо-таки растерялся. Не выживут же, уж больно обескровленные. За короткое время они опять превратись в цыплят, стали совсем легкими и маленькими. Нет, вынесу я их на холод, пусть спокойно умрут, не хочу видеть страдания. Вынес. Сел. Настроение скверное. И как все неожиданно. Ведь и человек так. Живет, радуется, переживает за всякую мелочь, планирует, а тут, раз, и постучала костлявая.
«Нет, — решил я, — надо бороться до последнего, хоть совесть будет чиста». Занес обратно. Взял двухграммовый шприц, набрал водочку с подсолнечным маслом, легко открыл клювик и каждому цыкнул содержимое. Я глазам своим не поверил. Сначала один зашевелил головкой, потом другой. Появилась надежда. Хоть и крохотная, но все же. Через три часа процедуру повторил. Клювики открывались не так запросто, как в первый раз. Это хорошо. И какова была моя радость, когда они стали поправляться. И поправились же! Петушок, правда, целый месяц ходил, повесив голову на бок.
Вот так, дорогие, всегда надо бороться до последнего.
