Модест Гофман в Старицком уезде

ГОФМАН Модест Людвигович (1887-1959 гг.) — крупный ученый, филолог, историк литературы, текстолог, пушкинист. Основные научные интересы М.Л.Гофмана были сконцентрированы на Пушкине и его эпохе.

Образованный и блистательно эрудированный, Гофман начинал биографию преподавателем словесности в Петербурге. Он снискал славу прекрасного педагога, который умел работать с разными возрастными аудиториями детей. В то время обучение мальчиков и девочек в училищах и гимназиях было раздельным. Тонкий психолог и мастер слова, Модест Людвигович полностью и самозабвенно отдавался любимому делу. Так диктовало его жизненное кредо. Он мог взять в обычном училище обычных мальчиков, самых младших, и уже через год те прекрасно работали и весь класс писал без ошибок. Во время работы в частной женской гимназии Э.П.Шаффе, одной из лучших в Петербурге, со статусом перворазрядного учебного заведения, Гофман был любимым преподавателем.

Говорят, в жизни ничего не бывает случайного. Гимназия Шаффе для Гофмана оказалась знаковой. Одна из ее выпускниц стала спутницей будущего ученого на всю его жизнь. Подруга ее, гимназистка Валентина Михайловна Сергеева, приходилась родственницей малинниковским Вульфам и пригласила семью Гофмана на отдых в Малинники. Она заочно познакомила друзей с усадьбами Вульфов и Понафидиных, где отдыхала каждое лето, и рассказала им о том, что связывало Тверские края с первым поэтом России.

Мне посчастливилось общаться с Валентиной Михайловной во время работы в музее А.С. Пушкина в Бернове. Переписываясь с нею, удивлялась безупречному слогу и стилю ее писем. Летом 1989 года она уже в возрасте за 80 лет отважилась «на встречу с юностью» и приехала в Берново. Мы подарили ей это «свидание с прошлым» и побывали в Малинниках и Курово-Покровском. Как живо звучали необыкновенно яркие воспоминания гостьи! Валентина Михайловна привезла с собою план усадьбы Малинники на 1910-1917 годы, составленный ею. На местности мы уточнили план. В Курово-Покровском она ходила по дому, узнавая его планировку и наполняя воспоминаниями из прошлого. От нее я впервые услышала о том, что к нам приезжал ее учитель, пушкинист М.Л. Гофман.

Как оказался Модест Людвигович в Пушкинском Доме? Он был замечен основателем Пушкинского Дома Б.Л.Модзалевским и привлечен к собиранию литературных материалов. Так выпускник первого Кадетского корпуса и Петербургского университета блестящей карьере гвардейца предпочел литературное поприще. Именно Модзалевский воспитал Гофмана как пушкиниста, отзываясь о нем так: «Знаний у него бездна, знает Пушкина как никто другой; деловит, предприимчив, энергичен. Он со всякою задачей справится и из самого затруднительного положения выйдет с честью».

Так и было. Молодого сотрудника командировали в Могилев, Ригу, Псковские пушкинские места, в Тверскую губернию, где еще жили родственники друзей и знакомых А.С. Пушкина. Он привозил рукописи поэта, переписку его друзей, их портреты, дневники, записные книжки и личные вещи. Все это, связанное с именем Пушкина, представляло большую ценность. Страшно представить, что эти реликвии могли бы пропасть в разрушенных усадьбах, сгнить в сундуках, комодах и комодиках умирающих поместий. Это последний культурный след пушкинского времени, нить, которая связала культуру тогда двух, а теперь и трех веков.

Поездки в дальние губернии были очень трудны и физически, и морально, зато удивительно интересны и плодотворны. Сам Гофман сознавался, что «…было трудно нравственно из-за постоянного напряжения всегда быть во что бы то ни стало любезными с хозяевами и обхаживать их весь день… Это было очень утомительно. А вечером с радостью, усталый от любезностей ложишься спать в одинокую кровать, чтобы с утра целовать ручки, любезничать снова и проч… Физические трудности заключались в том,что надо было долго ехать по железной дороге, потом на почтовых… Зимою было очень холодно ехать, как ни кутайся в шубу. А летом в большинстве случаев безрессорные экипажи так отбивали почки, что я одно лето болел почками после этой поездки».

Гофман так описывал дорогу из Петербурга: «Весь день, проведенный мною в коляске, шел отчаянный дождь, вследствие чего мне пришлось заказывать особую коляску с верхом, ждать ее починки, снова чинить в дороге, мокнуть, трястись и т.д.». Желание найти новое брало верх над всеми трудностями. Забылись отбитые почки и безрезультатное лечение их на юге осенью 1913 года. Ученый «горел» на работе.

Гофману помогали его умение оказывать непосредственное влияние на людей, какая-то нечеловеческая работоспособность, удивительная быстрота схватывать и вкрадчивая нежность. Он не пропускал мимо ни одной мелочи, так как и мелочь иногда способна пролить свет на важные события. Не случайно ему поручили возглавить Рукописный отдел Пушкинского Дома.

Особенно плодотворными оказались поездки молодого ученого в Псковскую губернию. Он привез оттуда для Пушкинского Домаотдельные главы «Евгения Онегина» с дарственными надписями Евпраксии Вульф и Прасковьи Осиповой, дневники Алексея Вульфа и обширную переписку Вульфов — Вревских, портреты друзей и их личные вещи и другое. Сегодня это особая гордость пушкинских музеев в Петербурге, Михайловском и Тригорском. Эти поездки определили его будущую академическую карьеру как пушкиниста.

Время приездов ученого в Тверскую губернию — 1913 год. Его находки отмечены им самим в письмах и отчетах из Старицкого уезда: «Что касается Пушкинских мест в Тверской губернии, то о них можно смело сказать, что они достаточно хорошо известны всему русскому обществу. Несмотря на то, что Малинники, Берново, Покровское и проч. мало посещаются даже пушкинистами… Эти места были излюблены художником Левитаном, жившим в Затишье (рядом с Покровским) и часто вдохновлявшимся природой Тверской губернии».

Хозяева тверских вульфовских гнезд понимали значимость реликвий, которыми они владели. В 1910-14 гг. господа Понафидины и Вревские переписывались с директором Пушкинского Дома. Они приглашали Модзалевского к себе для осмотра архивов, мебели, портретов и вещей, имевших отношение к Пушкину, с целью отбора и сохранения наиболее ценного. Тогда еще никто даже не предполагал, что времени на это остается совсем немного. Через три года заполыхают помещичьи усадьбы, и огонь в одночасье похитит многое из того, что хранилось веками.

Как следует из воспоминаний Модеста Людвиговича, он оказался в пушкинских местах Тверской губернии по приглашению своей ученицы В.М. Сергеевой, которая проводила это лето у близких людей в Малинниках и Курово-Покровском. Из письма к Б.Л. Модзалевскому, июнь 1913 года: «Многоуважаемый и дорогой Борис Львович, шлю Вам привет свой, малинниковскими впечатлениями насыщенный. Изъездил порядочно Тверскую губернию и собрал жатву. Доволен, что побывал в любопытных местах, из которых больше всего мне понравились Малинники».

Последние владельцы Малинников и Курово-Покровского — супруги — Михаил Николаевич Понафидин (внук П.И. Понафидина) и Инна Степановна Понафидина (внучка «Зизи», Е.С.Вревской) — встретили желанного гостя с радостью и предоставили ему возможность все осмотреть и оценить.

Гофман обнаружил в Малинниках три автографа писем А.С. Пушкина к П.А.Осиповой. Не случись этой поездки, не удалось бы нам теперь прочесть пушкинские строки, обращенные к хозяйке усадьбы: «Примите, сударыня, уверения в совершенном моем уважении и преданности. Поручаю себя памяти всего любезного семейства вашего». Или: «Примите уверение в моем глубоком уважении и неизменной привязанности, которые я посвятил Вам на всю жизнь». А. Пушкин.

Сегодня принято считать образцом домашних альбомов 1 четверти XIX века альбом из Малинников, принадлежавший Анне Николаевне Вульф. В сафьяновом переплете, с автографом А.С. Пушкина и его брата Левушки, автографами других современников и друзей поэта — альбом привел Гофмана в восторг.

Письмо Дельвига к П.А.Осиповой было также отобрано пушкинистом для передачи в коллекцию Академии Наук.

«Есть и еще кое-какая мелочь», — о чем эта фраза у Гофмана? Что еще было найдено им?

Гофман уезжает из Малинников, вероятно затем, чтобы обговорить с руководством условия, на которых могли быть переданы мемории. Он старается вывезти все побыстрее и поэтому месяц спустя снова отправляется в Тверскую губернию на свои средства.

Модест Людвигович всегда успевал делать сразу несколько дел. Так и в этот раз, планируя поиск и вывоз реликвий, взял с собою серьезную работу о Баратынском. Он намеревался завершить статью для «Академической библиотеки русских писателей». В Петербурге, на рабочем месте, ничего не получалось. К нему приходило столько народу, что не оставалось времени для писания, невозможно было сосредоточиться и привести в порядок мысли. Он принял решение жить в Старице, на Симеоновской улице, в доме М.В.Епанечниковой…«Не знаю, почему я выбрал Старицу, маленький уездный городишко Тверской губернии, где Волга течет около пушкинских мест, но выбор оказался очень удачным.

1) Комната оказалась очень чистая…

2) Такая тоска была — негде гулять — раз в день за 10 минут доходил до берега Волги. Нечего было делать, кроме работы… Поневоле сидишь и весь день с утра до вечера пишешь, чтобы скорее закончить…

Зашел в первую попавшуюся избу, которая мне показалась чистой, и спросил, не согласятся ли меня кормить.

— А что вам нужно готовить?

— Да все равно, что-нибудь попроще.

— Вы гречневую кашу любите?

— Очень люблю.

— А сырники? А сливки пьете?

— Пью.

И вот меня стали за 1 рубль в день (немножко дорого, но я не стал торговаться) кормить все время одним и тем же. Ни разу не было перемены.

В 7 часов утра мне давали стакан сливок.

В 12 часов дня гречневую кашу, сырники и стакан сливок.

И на ночь стакан сливок.

Я работал без передышки, писал статью и через неделю мог уехать из Старицы». Еще предстояло посетить ближайшие к Старице усадьбы, интересовавшие Модзалевского. Это были Чукавино и Коноплино.

Кроме того, ученый успел исследовать старицкие кладбища по просьбе директора Пушкинского Дома. «Вчера ходил опрашивать для Вас ушедших из этого мира. Новейшие купцы (имеются в виду надгробия — Т.К.) кричат своими яркими красками и надписями. А те, кто поблагороднее и победнее, молчат, зарывшись глубоко в землю и поросли травой забвения — мхом».

В один из дней в Старице Гофман встретил М.Н.Понафидина, который выговорил исследователю, что тот не приехал прямо к нему и настаивал на том, чтобы сейчас же перебрался жить в Малинники или Покровское. «Предложил мне также Понафидин Лексиконы Осиповой П.А. (Лексиконы Татищева, словари, 2 тома — Т.К.). Ехать надо». Хотелось еще раз перебрать библиотеку Понафидиных, полистать их «Семейный летописец» (1734-1857 гг.), почитать письма П.И.Понафидина из его путешествий и порыться в семейном архиве. Хотя здоровье мешало ему работать. Гофман сетовал: «Переписывать и разбираться с архивом мне сейчас весьма затруднительно. Без видимой причины начал слепнуть, болят глаза». Интересовала Гофмана и мебель в усадьбе.

Трудно сказать, почему он не смог привезти в этот раз книги Осиповой, испещренные пометами «Милый и любезный друг Александр Сергеевич Пушкин», «Любезный, верный друг Александр Сергеевич», «А.П.», и др.

Возможно, не сошлись в цене. А такая практика — платить за ценные вещи — всегда существовала. Позднее Вульфы вели переговоры с ПД о сумме, которую предполагают выручить за мебель из Курово-Покровского и Малинников. Покупка мебели состоялась. Часть ее осела в запасниках ПД. Кресло от Понафидиных из Курово-Покровского сегодня экспонируется в музее в Михайловском. Экспозицию музея в Тригорском в Псковском заповеднике украшает старинное бюро и столик для рукоделия из Малинников.

Больше Гофману не удалось навестить полюбившиеся ему места. Ценные бумаги и другие вещи, отмеченные им, Понафидины со временем безвозмездно передали Академии Наук сами. Расставаясь с вещами, они определили им долгую жизнь.

По словам Модзалевского, все предметы представляли большую историческую ценность в связи с памятью А.С. Пушкина.

В 1922 году М.Л. Гофмана командировали в Париж за новой пушкинской коллекцией. Вряд ли тогда ученый мог предположить, что его стремительная и успешная карьера прервется, и он уже не вернется в Россию. Гофман останется во Франции. 6 марта 1959 года он ушел из жизни в Париже, оставив жену и сына Ростислава. Сын продолжил дело отца. Два внука, Владимир и Андрей, художники, скульпторы, часто бывают на родине деда. Их хорошо знают в Академии Наук. А мы с благодарностью вспоминаем М.Л.Гофмана за все, что он сделал, сохраняя память об А.С.Пушкине.

Тамара КОЧНЕВА, пушкинист, краевед.

Поделиться

Класснуть