Монолог слепого

В вокзальной посадочной суматохе у пригородной электрички я мельком каким-то боковым зрением вычленила в общем потоке пассажиров эту немолодую пару, обратив внимание на то, как бережно мужчина подсаживает свою спутницу на высоковатые ступени вагона. И так совпало, что мы оказались в одном купе. Они сидели напротив меня. Потом женщина сказала мужчине, что хотела бы прилечь и чтоб он пересел. Он тут же подхватился и сел на полку, где сидела я. Дотронувшись до моих вещей, он, словно обжегшись, вскочил, извинился непонятно за какую вину и быстро вернулся на свое прежнее место, укоризненно выговаривая жене: «Рая, вот ведь как неловко получилось! Я потревожил человека. Так же нельзя, почему ты меня не предупредила? Ты ложись, а я тут с краюшка возле тебя посижу. И всем хорошо будет…»

И тут я поняла, что мужчина ничего не видит. Женщина была зрячая, но закрыла глаза, подремывая, поэтому у меня была возможность хорошо их рассмотреть. Немолодые. Несомненно, муж и жена. Он, по всей видимости, не был слепым с рождения, да и вообще мало походил на слепого. Голубые глаза под седыми кустиками бровей не были замутнены слепотой, поэтому худощавое тщательно выбритое лицо светилось умом и добротой. Глядя на такие лица, понимаешь, что такой человек не способен ни на какие недобрые поступки. А через несколько минут я окончательно в этом убедилась. Обычно слепые люди становятся более неподвижными, более погруженными в себя, в свои мысли. А этот был как-то празднично-светел, неугомонен. И веселость его не была напускной или наигранной: она шла от сердца, человеку было радостно. А уж о его уговорах строптивой Раечки на всем протяжении пути я и не говорю. Народу в электричке было совсем мало. Было тихо: кто-то подремывал, кто-то что-то жевал, кто-то лениво смотрел в окно на пробегающие за ним пейзажи, а остальные сидели, уткнувшись в свои гаджеты. И мужчина, услышав эту тишину, наверное, подумал, что они с женой практически одни в вагоне, начал говорить, по-видимому, продолжая прерванный при посадке разговор:

— Рая, зачем ты это сделала? Как ты могла сыну по телефону в такой светлый день наговорить столько нехороших слов? Ты задумалась ли о том, что сегодня в жизни нашего сына такое знаменательное событие произойдет? А ведь это определит его дальнейшую жизнь. Так что загляни-ка в тайники своей души! Что же нехорошее ты там взрастила? Говоришь, ничего не взрастила? А я вот знаю, что там произросли у тебя и злоречие, и надменность какая-то. От жестокого сердца у тебя появились и чувства жестокие, и слова недобрые. А ну-ка вспомни, какая ты была смолоду ласковая и кроткая. Я ведь тебя и полюбил за кротость и доброту твою.

Помнишь, как мы познакомились?.. Помнишь, каким ослепительно-белым был снег в тот день?.. Ты стояла у проходной, а обледеневшая веточка березы над твоей головой, освещенная солнцем сияла, словно волшебная корона. Я тогда подумал, что и душа у тебя сравнима с этой снежной чистотой и прозрачностью. Вознаградил меня Господь счастливым супружеством с тобой, а главное — сыном. А сейчас еще больше тебя люблю, потому что ты меня не бросила, когда со мной беда случилась. Это ведь ты спасла меня, когда авария лишила меня зрения. Я ведь тогда так отчаялся, что был на краю большой беды и большого греха. На душе у меня были только боль и отчаяние. Я ведь терзался не только тем, что потерял возможность видеть тебя, сыночка нашего, красоту земную, а больше терзался тем, что вдруг стану обузой тебе и сыну. Своего страдания я тогда не боялся, боялся вас отяготить собой. Ты сумела убедить меня, что вместе мы вынесем любые житейские трудности и беды. И мы вынесли. Мы с тобой одолели все невзгоды быта, о которые разбивались житейские любовные лодки многих. А ведь жизнь моя могла по-иному повернуться, а могла и вообще закончиться. Какого красавца сына вырастили: умного, образованного, а самое главное, доброго…

Так ты и сейчас, Рая, подтверди, что в сердце твоем и любовь, и забота, и сочувствие важнее какой-то придуманной обиды. Да, сын сам решил, что женится не на той, которую ты советовала, а на этой вот детдомовской девушке. Но он к нам, не к кому-то, обратился со своей радостью, попросил благословить его. А ты сразу в штыки… Разве можно так! Хоть сегодня угомонись. Такой праздник светлый…Троица! Я Троицу еще с детства люблю… Бабушка бывало в избе устилала пол мятой и чабрецом. А икону украшала березовыми веточками… Я тот веселый перезвон колоколов до сих пор помню. А на душе в этот праздник всегда светло…

И слепой радостно рассмеялся. А потом продолжил свой монолог, потому что супруга его то ли действительно дремала, то ли делала вид, но ни словом не перемолвилась с ним за всю поездку.

— И ничего, Раюшка, что у нашей невестки ничего нет. Разве она виновата, что у нее так жизнь несладко сложилась? Она ведь смотрит на мир сквозь призму предательства той, которая отказалась от нее в роддоме, а теперь она со страхом смотрит на тебя, видя твой недобрый взгляд. Правильно, я его не вижу, но сердцем чувствую, что он недобрый. А ты смени гнев на милость, погаси гнев в сердце! Наш сын выбрал ее себе в невесты, потому что я его научил: будешь искать девушку, чтоб взять в жены — ищи душу добрую да светлую. Вот ты не укоры сыну по телефону выговаривай, а смирись с его выбором. Раз он решил венчаться — это выбор на всю жизнь. Припади ухом к сердцу сына, услышь его счастье, его любовь к его избраннице, услышь его обиду на нас, его страдание, а о своем страдании забудь, я тебя прошу. Ты услышь, как его душа стонет, вздыхает, плачет, быть может… Очнись, Рая! Вдумайся только, каково им, молодым, в трудные эти времена, когда и зрелые, опытные люди и то теряются. Ты вот и сама говоришь, что время сейчас злое, нехорошее. А ты хочешь и еще зла добавить? Ты должна, как мать, услышать. Это выбор сына. Не твой. И не мой. И мы должны уважать его выбор. Знаешь, когда я ослеп, у меня душа так кричала, а язык был нем. Потому что я не хотел, чтоб тебе и сыну было больно из-за моей боли, моего страдания. Так и ты: в душе покричи, а языком молчи! А то ведь ты как поступаешь: когда тебя раздражают — ты хочешь гневаться и гневаешься. Я-то к этому уже и привык. Но сейчас, прошу тебя, ты потерпи. И самой, и нам всем от этого будет легче. На хульные помыслы не обращай внимания — они сами тогда отскочат. Помнишь, как в церкви нам читали из Евангелия: «. . . господин! Не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? Откуда же на нем плевелы?» Сын со своей невестой хотят от нас любви и тепла. Наградой за твое терпение будет счастье нашего сына, а значит, нам будет наградой за счастье сына сердечная радость и душевное спокойствие. Ну, что, вразумил я тебя? Ты ж, пойми, наконец, Рая, что они венчаться хотят!!! А венчаться без родительского благословения нельзя, потому мы и едем. Что ж ты так уперлась? Радуйся — не на похороны едем, не по поводу беды какой, а едем на венчание сына! Недаром говорят: «Идучи на войну — молись, идучи в море — молись вдвое, а хочешь жениться — молись втрое». Я сыну об этом говорил и тебе говорю: помолись, а не копи в душе сомнение и обиду. И не делай вид, что ты дремлешь, я же знаю, что ты меня слушаешь…

Слепой, словно почувствовав что-то, бережно дотронулся до лица жены: ощутил на ее щеке слезы, радостно улыбнулся и сказал: «Я знал, я знал, Раечка, что ты меня поймешь! Вспомни, как, Раюшка, я тебе рассказывал притчу про слезу грешника, которая для Бога оказалась самым дорогим даром из всех даров, которые принесли ему ангелы»

Вот и хорошо, Раюшка, что ты поняла. Мы приедем сейчас на вокзал. Сын с невестой встречают. А мы с радостью к их счастью приедем. И всем нам: тебе, мне, сыну нашему, его избраннице будет светло и празднично, как и подобает тому быть!

…За окном лето. Мимо проносятся коттеджи наших богачей. Да и Бог с ними, с богачами. Когда вот оно — богатство, богатство души слепого человека!..

Валентина ГРИГОРЬЕВА, Крым-Старица.

Поделиться

Класснуть